Об авторе: Андрей Алексеевич Ковтун
Родился на Днепропетровщине, в пгт Межевая, 78 лет.
Детские и юношеские годы провел в Донбассе, в Красноармейске.
Учился в Запорожском пединституте, работал учителем английского языка в посёлке Балабино Запорожской области.
Пишет стихи и прозу. Издал три повести для детей, пять поэтических сборников, две книжки для самых маленьких. Некоторые его стихи положены на музыку. По повести «Баранова балка» был снят художественный фильм.
Член Конгресса литераторов Украины, Межрегионального союза писателей.
Матери
Та декабрьская мгла
заползала в оконные рамы,
Тихо ветер скулил,
и выдавливал слёзы мороз,
Обеднела Земля
на ещё одну добрую маму,
Наш родной человек
растворяется где-то меж звёзд.
Улетела душа,
стало так неуютно на свете,
Дом не греет уже,
хоть очаг в нём ещё не погас.
Пока мамы живут,
до тех пор мы ещё чьи-то дети,
Есть кому помолиться
и тихо поплакать за нас...
Мы все вместе сидим,
мы на горькую тризну собрались,
Мы все вместе как будто,
но каждый из нас - одинок,
Остывает всё то,
к чему руки её прикасались,
Остывает и фраза:
"Ну, как ты доехал, сынок?".
Учитель уходит на пенсию
Учитель до пенсии дожил
И словно бы встал на меже
Меж полем, где сеял и множил,
И полем с названием "Уже".
Ещё в нём осесть не успели
Рабочий азарт и порыв,
Он весь ещё в той карусели,
Где был нарасхват, на разрыв.
Он весь ещё там, во вчерашнем,
Где шум голосов - как прибой.
Как трудно ему и как страшно
Остаться вдвоём с тишиной!
Конечно же, будут стекаться
К нему ручейки детворы,
Конечно же, это – лекарство
От старческой тихой хандры.
Он всё понимает, и мудро
Всё примет, судьбу не виня,
Но как пережить ему утро
Сентябрьского первого дня?
То звонкое утро Начала,
Когда мимо окон пойдёт
Крикливый, смешной, беспечальный,
Навечно любимый народ.
Сентябрь
Сентябрьский сад отяжелел плодами,
Они лениво падают в траву,
И осень, как бальзаковская дама,
Нас жёлтым веером зовёт на рандеву.
Везут с полей дары земли и лета,
Арбуз на плаху голову кладет.
Диета? Да какая там диета,
Когда живот на праздник нас зовёт!
А во дворе – детишек ликованье,
Сухой листвы красуется гора.
Для всех сейчас – очей очарованье,
Для дворников – унылая пора.
Абрикосовый цвет
Куда вы спешите, цветы абрикоса?
Еще неприветлив начальный апрель,
Еще ощутимо дыханье мороза,
И спит до поры соловьиная трель.
А вы, как совсем несмышленые дети,
Не думая, что вас впоследствии ждет,
Раскрыли глаза в этот мир многоцветный,
Весны обгоняя размеренный ход.
Видать, вас позвали скворцы на рассвете,
Видать, поманила небес синева,
И вы заспешили на голые ветви,
Которых еще не одела листва.
Когда-то и мы в нашей юности давней
Вот так безоглядно спешили взрослеть,
Как много теснилось в груди ожиданий,
Как много хотелось узнать и успеть!
Потом нас хлестали житейские ветры,
Порою наш путь был рискован и лих,
Но мы одолели свои километры,
И нам перед прошлым не стыдно за них.
Цвети, абрикос! Полыхай лепестками,
Будь счастлив в своей не цветочной судьбе!
А мы постоим под твоими ветвями
И тихо завидовать будем тебе.
Жаловалась Богу обезьяна
Жаловалась Богу обезьяна,
В зеркальце смотря на свой портрет:
– Я умна, красива, без изъянов,
Но почета мне, однако, нет.
А другой, из нашей же породы,
Тот, что гомо сапиенс теперь,
Он – в фаворе, он – венец природы,
И ему везде открыта дверь.
Но еще английский друг наш, Дарвин,
Обезьян познавший хорошо,
Сочинил теорию недаром,
Кто и от кого произошел.
Я – древней, и я имею право
На почет, заслуженный притом,
А меня считают все забавой,
Цирковой кривлякой и шутом.
И донесся сверху голос Бога:
– Не ищи в судьбе чужой вины,
Ведь и ты, и родич твой двуногий
Были раньше в статусе равны.
Он ведь Человеком не родился,
Как и ты, он был хвостатый зверь,
Но – тысячелетия трудился,
Пока стал таким вот, как теперь.
Ты же все качалась на деревьях
Средь других мартышек и горилл
И осталась в той эпохе древней,
Когда я подлунный мир творил…
Наш читатель недоверчив ныне
И решит, что автор – редкий враль.
Может быть. Но в этой писанине
Вы легко отыщите мораль.
